Внезапно он ощутил у себя в груди сердце. До сих пор оно никогда не давало о себе знать. А тут появился этакий болезненный комок, бьется под ребрами, словно птица, требует облегчения. Какое может быть облегчение? Не бросить же инженера!

Потом Мовчан понял, что он ничего не видит, хотя и смотрит широко раскрытыми глазами. Впереди клубилась тускло-зеленая мгла цвета вылинявшей гимнастерки, и в ней плыли искры, сбегающие вниз.

— Эй, крепче держи… уронишь!

— Подожди, давай отдохнем чуток…

— Некогда отдыхать! Меньше часа осталось. Ребята, кто сменит бригадира?

Кто-то подхватил инженера и оказал Мовчану участливо:

— Да ты сам здоров ли? Тебе помочь?

— Нет, нет! Идите, я догоню…

Голоса и шаркающие ноги тотчас же нырнули в зеленую мглу, и Мовчан остался один. Он неуверенно пробирался вперед, нащупывая правой рукой покатую стену. Потом он услышал странный звук, будто что-то твердое стукнуло в его шлем.

Прошли секунды, а может быть, и полчаса. Мовчан еще раз открыл глаза и увидел прямо перед собой- теперь он видел отлично — полукруглую облицовку перекрытия. Почему же не стену, а перекрытие? Мовчан постепенно сообразил, что перекрытие оказалось перед его глазами потому, что сам он лежит на полу, а лежит потому, что потерял сознание, ударился шлемом о плиту и, вероятно, слышал именно этот удар.

Когда это было? Сколько времени он лежит здесь?

— Эй, парень,спятил ты, что ли? Нашел место, где спать! Взрыв через десять минут!- озабоченные глаза Ковалева смотрели на упавшего через стекло.- Ах, это вы, Григорий Онисимович! Вам плохо?.

Мовчан поднялся на ноги медленнее, чем хотелось. Десять минут до взрыва! А близко ли выход? Целых два километра! Бежать что есть силы! Скорее бежать!!!

Но вялые мускулы не позволяли бежать что есть силы. И живой комок в груди протестовал. Сердце требовало покоя.

— Худо мне,Степа,- сказал Мовчан неожиданно тоненьким и жалостным голосом.

— Ничего, крепитесь! Это тепловой удар. У нас в туннеле часто бывает. Вам полежать бы, да нельзя… Идемте, я помогу.

Мовчан потихоньку плелся, стыдясь своей слабости. У него шумело в ушах, кололо в сердце, нестерпимо тошнило.

— Крепитесь! Осталась только минута!

Но Мовчан не мог крепиться. Тошнота держала его за горло, и зеленая мгла подступала к глазам…

— Чуть отдохну, Степа…

Отдаленный удар потряс подземелье. Грохот сменился щелканьем и звоном. Это стучали по стенам стальные осколки и взорванные камни.

Страх прибавил сил Мовчану, Он тяжело топал, почти бежал за Ковалевым.

А сзади слышался, все усиливаясь, странный звук, похожий на грохот колес проносящегося мимо поезда. Мовчан понимал- это несется по гулкому коридору прорвавшаяся лава, перекатывая камни и части комбайна, превращенного в металлический лом.

Кто перегонит? лава или люди? Люди гораздо ближе к выходу, но лава движется быстрее. Девятикилометровый гладкий и прямой туннель она пройдет из конца в конец меньше чем за двадцать минут. За это время люди, конечно, добегут до выхода… если они будут бежать.

— Ох, лихо мне, Степан… подожди минутку, постой!

— Да поймите вы, нельзя стоять ни секунды!

Ковалев подхватил Мовчана на спину. Шаркая асбестовыми подошвами, Ковалев побежал… нет, бежать не хватало сил- он пошел крупным шагом… Скорее,скорее! Шум, похожий на грохот колес, приближался. Правда, гулкий коридор усиливал звук. На самом деле лава была не так близко, но казалось, что она грохочет совсем рядом…

— Оставь меня, Степан, не губи свою жизнь! Ты хороший мастер… Лучше меня.- Мовчан старался сползти с широкой спины товарища.

Ковалев не любил чувствительных слов:

— Молчи, дурак! У тебя жена и дочка. Не мешай тащить.

Обоим было страшно. Ковалев уже видел выход, но оглянуться не мог. За спиной грохотала лава, Ковалеву казалось — совсем рядом. Он поеживался и думал: вот сейчас, через секунду, лава обрушится на них, как когда-то на Виктора… и конец. Мовчану было еще страшнее. Его тащили спиной к выходу, он не знал, близко ли спасение, но видел, как разгорается, становится все ярче красный свет надвигающейся лавы. Мовчан смотрел в огненный зрачок смерти и прикидывал: еще минуты три… четыре… Хватит ли сил у Ковалева? Он уже задыхается.

— Да оставь ты меня, Степан! Оба погибнем!…

Ковалев не отвечал, он берег дыхание. Его руки крепче сжимались на животе у Мовчана. Серный дым уже щекотал ноздри. Смерть близко, она заглядывает в лицо.

— Да отпусти же! Я сам! Отпусти, дурной!

— Не брыкайся, мне тяжело,- ответил Ковалев.

Но тут кровля над головой расступилась. Мовчан увидел небо и звезды. Чьи-то руки схватили его, оттащили в сторону, сняли шлем… и можно было молча полными легкими глотать свежий,как ключевая вода, морозный воздух, упиваться им, смаковать, дышать, дышать, дышать еще много лет…

Лава вырвалась из туннеля через полторы минуты.

7

В самом центре Вулканограда, на полукруглой площади перед воротами завода, стоит фигура юноши из литого базальта. Он остановился на пути. На спине у него вещевой мешок, у ног- аппарат. Тускло поблескивает выпуклое стекло, изображающее экран. Левой рукой юноша придерживает аппарат за ремни и, заслонившись правой от солнца, смотрит на вершину Горелой сопки. Юноша шел долго и устал. Ему жарко, он сбросил шапку, его кудрявые волосы прилипли ко лбу.Рот полуоткрыт, путник еще не перевел дыхания, но уже улыбается. Наконец-то он видит вулкан, наконец-то он у цели!

На пьедестале написано золотыми буквами:

ВИКТОРУ ШАТРОВУ
первому человеку, разгадавшему тайну вулкана.

Здесь он стоит, первый человек, просветивший вулкан насквозь, понявший механизм Горелой сопки, стоит и смотрит, как работает на Советскую страну эта машина, отрегулированная и укрощенная. По виду гора все та же. Чтобы увидеть ее вершину, горделиво поднимающуюся над облаками, нужно закидывать голову. Но над снежным куполом не курится пар. Прежние жерла надежно зацементированы, в кратере расположились туристская станция и обсерватория. Небо там, наверху, почти всегда безоблачно, удобно наблюдать звезды.

Пар выходит на полкилометра ниже, через искусственные жерла — мовчановские скважины. Оттуда по всем склонам — на север, юг, восток и запад — шагают стройные мачты. Они спускаются с горы и по широким просекам, пробитым в тайге, несут электрическую энергию в города, деревни, на стройки, ко всем людям, которым нужно что-нибудь осветить, согреть, расплавить, вскипятить, получить искру или дугу.

Гораздо ниже, почти у подножия вулкана, в несколько рядов стоят строения со стеклянными крышами.Ночью,когда горят лампы,сквозь стекло можно различить купы плодовых деревьев, осыпанных цветами, острые листья пальм и ящики с овощами.Здесь спутаны времена года,солнечный свет дополняется электрическим, плоды собирают не только осенью, но и весной. И в январе иногда школьницы, возвращаясь с экскурсии, кладут у ног Виктора живые цветы.

Еще ниже- завод. Это громадное здание, наполненное грохотом, гомоном, жарким воздухом, клубами едкого пара. В нем нет ни одной электрической лампочки, потому что в торцовой стене сияет маленькое солнце — отверстие лавопровода — летка величественной домны, которая называется Горелой сопкой.

Люди пробили насквозь каменную кожу вулкана, и из незаживающей раны широкой струей течет огненная кровь. Она течет круглые сутки, по ночам стеклянная крыша светится багровым светом. Лава движется то медленнее, то быстрее, изредка взвивается огненным фонтаном и дождем краснеющих брызг падает в очередной ковш. Как только ковш наполняется до краев, могучий кран подхватывает его и бережно несет к конвейеру, по которому плывут готовые формы. Горновые озабоченно рассматривают лаву сквозь щитки, иногда добавляют в нее лопату-другую порошка для легкоплавкости или для цвета. Затем крановщик разливает по формам расплавленную лаву, как хозяйка разливает чай по чашкам, и конвейер уносит отливки в соседний цех, где они погружаются в кипящий бассейн. Здесь лава отдает тепло воде, теплая вода и пар идут по трубам в оранжереи, а запекшаяся кровь вулкана поступает на заводской двор. Новый кран подхватывает изделия и неторопливо несет к грузовикам, покачивая в воздухе, как бы рассматривая на свет. И вереницы машин увозят кубические глыбы для портов, плиты для облицовки дорог, тротуаров, домов, набережных, балки,укрепленные металлическими прутьями, литые фигурные карнизы, черепицу, котлы для химических заводов, кислотоупорные чаны, каменные вазы и чаши. В заводских воротах грузовые машины сбавляют скорость и медленно объезжают памятник, как будто хотят показать Виктору продукцию завода.